12 января исполняется 70 лет Харуки Мураками, самому известному в Европе японскому писателю, автору «Охоты на овец», «Дэнс, Дэнс, Дэнс» и «Тысяча невестьсот восемьдесят четвертый». И пусть про него говорят, будто он возгоняет пустоту, а в его книгах нет ничего, кроме секса, баб и жрачки. Мураками уже переведен на пятьдесят языков и постоянно фигурирует в букмекерских списках как главный претендент на «Нобелевку».

Поклонники любят своего сенсэя за особую душевность, за атмосферу его книг и ощущение тихой грусти. Лояльные критики говорят о том, что Мураками взял западную форму и наполнил ее буддийским содержанием. И еще — покончил с эпохой безвременья, наступившей после харакири Мисимы.

И даже скептики, не могут не признать: японец оказал услугу литературе. Известность Харуки сыграла на руку классикам японской литературы, которыми, на волне интереса к Японии, наконец, заинтересовались читатели.

От Харуки воняет маслом

«На родине его не любят, поскольку считают, что он «воняет маслом». (Надо понимать, что японцы не употребляют в пищу молочные продукты, поэтому все «воняющее маслом» означает «прозападное»). Харуки ориентирован больше на западного читателя, чем на своего, японского».

Сергей Князев, журналист

«Западной остается форма его романов, но не их содержание. Дело в том, что Мураками научился создавать новую японскую литературу, благодаря европейскому кино. В годы его студенчества началась война во Вьетнаме, японские студенты устраивали бунты, никто особенно не учился. Мураками же проводил это время, читая один за другим западные киносценарии. В городе, где располагался его университет, находился музей, в котором хранились все киносценарии мира. Он просиживал в этом музее дни и месяцы.

О том, что Мураками — попса сегодняшнего дня, говорят, в основном, пожилые японцы. На это Мураками отвечает: «Я не понимаю, что этим старикам надо, ведь я пишу для японцев, о японцах и на японском языке».

В романах Харуки много музыки

«Мураками — фанат джаза и у него есть отличная коллекция уникальных пластинок. У него везде в произведениях музыка. Особенно он прекрасно о ней пишет- очень визуализированные образы токийских баров, крошечных на два столика или фешенебельных, на высотных этажах, где-нибудь на Гинзе… Я люблю японскую электронику и Мураками хорошо идет под такую странную музыку».

Наталья Левашова, поэт

Бег помог Харуки стать писателем

«У Мураками бег на длинные дистанции стал чудесной метафорой писательского труда. Он утверждает, будто начал писать книги благодаря бегу: тридцать лет и три года сидел на татами, а потом — встал, превратившись одновременно в марафонца и писателя. Мураками рассказывает, как впервые пробежал марафон: он уже без больших усилий преодолевал по 35 километров и был уверен, что уже готов к пробежать и 42. Но оказалось, что как раз на последней четверти начинается ад, и уже больше хочется сдохнуть, чем добежать. С писанием романов, примерно та же история: после трех четвертей дистанции уже непонятно, зачем все это нужно, и хочется бросить это дикое занятие.

Когда Мураками говорит о беге, он говорит и о жизни вообще. Но сам факт, что человек, которому исполняется 70, до сих пор, кажется, занимается триатлоном (ну, бегать он точно не бросил), как-то поднимает настроение. Конечно, ты сам едва ли будешь так развлекаться на пенсии, но всегда приятно знать, что мог бы».

В романах Харуки одно бухло, жрачка и бабы

«В девяностые книги Мураками были ярким, сильным переживанием на фоне достаточно унылой тогда отечественной литературы. Живые образы, сильные и стильные ходы. Я покупала книгу за книгой на сэкономленные от студенческих обедов гроши. И все пыталась дойти до каких-то смыслов. А потом поняла, что это путь во фрустрацию: его книги околдовывают, затягивают, влюбляют, но никогда ничем не кончаются. С тех пор я не возвращалась к нему. Может быть, потом всё стало совсем иначе, но того страха — оказаться в бесконечности безмыслия — мне хватило. И больше проверять не хотелось»

Анна Жучкова, литературный критик

«Творчество Мураками-это такая липкая консистенция пошлости, когда отдельные фрагменты уже не различимы. На вопрос «Где конкретно пошлость»- ответить невозможно, потому что она везде, в каждой букве в каждой запятой. И бесит как раз то, как издательство (или он сам) сумело убедить всех в гении, которого нет. Ведь, по сути, все его книги — смесь рекламного каталога из общественного туалета, подросткового фанфика и банальщины Тони Роббинса, когда рассуждения первоклассника выдают за великую философию уровня Гегеля».

Анастасия Дериглазова, журналист, презиратель Мураками и хлама, выдающегося за бестселлеры

«У него там сплошь жрачка, жрачка, жрачка! Бухло, бабы и снова жрачка!» – наперебой возмущаются наши, отечественные муракамоненавистники, защитники новейшей русской духовности на условиях построчной оплаты. Они, увы, не приучены начинать с мелочей и не предпринимают попыток ознакомиться с популярным (этого достаточно) изложением основ синтоизма, прежде чем разбираться с японским (что бы ни думали по этому поводу заносчивые соотечественники самого Мураками) автором. А ведь вполне могли бы поинтересоваться и выяснить, что вся эта беготня по супермаркетам, шаманские пляски между плитой и холодильником да мытье тарелок – не что иное, как преданное служение божествам Ками, которые превыше всего ценят чистоту и новизну – и помыслов, и посуды».

Макс Фрай, из вступления в книгу Дмитрия Коваленина «Суси-нуар, занимательное муракамиедение»

Мураками любят суицидники

«Харуки он очень здоровски пишет про аутсайдеров со всеми их печалями, промахами, радостями и озарениями. В отличие от современных российских писателей он не высокомерен, не боится быть дураком, шмоточником, некрасивым, у него сцены любви такие как в жизни имеют вкус и цвет».

Аркадий Перенов, писатель

«Книги Мураками любят суицидники. Когда работал в полиции, выезжал на суициды, находил книги Мураками в личных вещах. Кстати, так я о нем и узнал».

Иван Петров, журналист, бывший сотрудник полиции

Харуки написал роман после путешествия по России

«Мой русский переводчик Дмитрий как-то сказал мне: «Мураками-сан, вы бы хоть раз в Москву приехали, вас там все ждут». Но Москва далеко, да и официальных поездок я не люблю – вечно чувствую себя не в своей тарелке. «Даже не знаю, когда и выберусь», – ответил я ему. «Ну а как насчет Сахалина? Я сам оттуда родом, все бы вам и показал», – предложил он тогда. «А вот Сахалин – это интересно», – подумал я».

Харуки Мураками

«Это история, над которой я не устаю веселиться. Харуки — большой путешественник и я предложил ему побывать в России, на острове Сахалине, откуда я родом. По дороге Харуки читал Чехова «Остров Сахалин». По итогам этого путешествия он написал мировой бестселлер «1Q84», где есть целые отрывки из Чехова и вшиты эпизоды нашего путешествия. А я, как переводчик, обратно перекинул роман на русский язык».

Дмитрий Коваленин, переводчик

Известность Мураками всколыхнула волну интереса к Японии и японской литературе.

Во время путешествия по России Мураками больше всего поразился помойкой

Как описывает переводчик Дмитрий Коваленин, сопровождавший Харуки во время его путешествия по Сахалину, одним из мест, которое пожелала увидеть японская делегация, стала помойка. Вопреки опасениям, что японцев не пустят на закрытую территорию, их пропустили беспрепятственно. На помойке произошло общение мирового классика с местными жителями:

«Бомжеобразное существо женского пола… озираясь, точно впавшее в склероз привидение, обращается к Мураками, вылезающему из машины с видеокамерой через плечо.

– Ага! Журналисты? Снимать приехали? А ж…у мою не хотите снять?

Я автоматом перевожу.

– Нет… Спасибо, – вежливо отвечает писатель.

– Чё снимаете? Снимать больше нечего, да?

Мураками медленно отходит от машины и в прострации озирает пепелище.

– С ума сойти! – только и повторяет он. Почему-то язык не поворачивается спросить, что он обо всем этом думает. Может, сравнивает это со свалками у себя на родине, где жгут в основном полысевшие автопокрышки, но уж никак не бумагу – ибо, как талдычит японская реклама, «даже из одного пакета от молока получается три пачки карманных салфеток»?».

Дмитрий Коваленин, «Суси-нуар, занимательное муракамиедение»

Мураками шутит про Россию

Нередко во время интервью и общения с журналистами писатель вспоминает нашу страну. Так, например, популярность его книг в России позволила писателю выявить закономерность: чем больше хаоса в стране, тем более востребованы его романы.

«Я стал очень популярен в России 1990-х, после развала СССР, — говорил Харуки Мураками в интервью газете The Guardian, — люди там пребывали в огромной растерянности, а именно растерянным людям, как правило, и нравятся мои книги. То же самое происходило в Германии: когда пала Берлинская стена, меня там тоже читали очень активно».

Еще один пример упоминания нашей страны приводит переводчик Дмитрий Коваленин. На одной из встреч с читателями японская домохозяйка пожаловалась на то, что в маленькой деревне на Хоккайдо добыть книги Мураками трудно. «Я в книжном заказала – целых два дня ждала!», — посетовала женщина.

– «Это что! – ответил Мураками. – В Сибири сколько ни заказывай, сколько ни жди – ничего не дождешься!»

Впрочем, после визита в Россию, Мураками сделал вывод, что у нас, скорее, все будет хорошо, чем плохо. Заядлый кошкоман, Мураками уверен, что будущее той или иной страны во многом зависит от того, как люди обращаются со своими кошками… А в России кошкам совсем неплохо.

Герои Мураками всегда падают под землю

Специалисты по творчеству Мураками давно заметили. В каждом романе писателя обязательно кто-то падает под землю или проваливается в колодец.

Все это — следствие пережитых в детстве страхов.

«Мураками не любит рассказывать об этом, но все имеет объяснение. Когда он только начинал учиться ходить, то упало речку возле домика, где они жили. Мама развешивала белье и успела его поймать перед тем, как его унесло в трубу. Но на всю жизнь он запомнил страх и ужас, и надвигающуюся темноту».

Дмитрий Коваленин